| Summary: | The article focuses on the retelling of Pushkin’s The Tale of Tsar Saltan by an 80-year-old local woman, recorded at the end of the 20th century in the Novgorod region (northwest Russia). The text is analyzed both in terms of its structural aspect (the correspondence of prose narration, poetic quotations from Pushkin’s text, and the narrator’s comments) and in terms of its linguistic aspect (the correspondence of dialect and literary variants of grammatical forms). In comparison with Pushkin’s original, in the retelling the author’s perspective has been changed from the fantastic to reality; consequently, the text has been transformed by the adaptation of elements alien to the familiar reality or by their replacement with familiar, but different, elements. Thus, the narrator included in the retelling several stories from her own life and the lives of her relatives (acquaintances), interiorizing the plot and filling it with personal and familiar realities, including transformations on the lexical level. The retelling retains features of a traditional folklore text. The plot becomes simplified; only the basic “event-related” points are kept, and detailed descriptions are excluded. The viewpoint of the narrator has also been changed from the external in The Tale of Tsar Saltan to internal in the retelling. In addition, some structural characteristics of the retelling, in comparison to Pushkin’s original, are typical of oral speech. The narrator produced two versions of the retelling, the “male” and the “female” version, told, respectively, to linguists of different genders. The versions are different at the level of the plot: the “male” version describes the liberation of the Swan Princess, and in the “female” one, the narrator focuses on the revenge of Guidon that is directed toward his aunts. Thus, in the retelling, two folk plots, combined in Pushkin’s original, are separated again and exist as two versions of the same text. В статье рассматривается пересказ “Сказки о царе Салтане” Пушкина, записанный в конце XX в. от крестьянки из Новгородской области. Текст анализируется в двух аспектах: структурном (соотношение прозаического пересказа, стихотворных цитат и комментариев информантки) и лингвистическом (соотношение диалектных и литературных вариантов грамматических форм). Поскольку ориентация на вымысел, характерная для исходного текста, сменяется установкой на реальность происходящих событий, особое внимание уделено описанию трансформаций текста при пересказе, адаптации чужих элементов к знакомым информантке реалиям окружающей действительности и замене их своими. Так, в пушкинский сюжет вклиниваются рассказы из жизни повествователя, родственников (знакомых), а незнакомые рассказчице реалии заменяются привычными. Аналогичные преобразования происходят и на лексическом уровне. Пересказ приобретает черты традиционного фольклорного текста. Сюжет становится прямолинейным, упрощается: сохраняются лишь основные, “событийные” элементы, подробные описания опускаются. Детальный анализ некоторых элементов пересказа показывает, что по сравнению с исходным текстом меняется точка зрения повествователя: если в тексте “Сказки” ее можно охарактеризовать как внешнюю по отношению к повествованию, то в пересказе она становится внутренней. Кроме того, ряд отличий пересказа от исходного текста связан с тем, что он приобретает черты, характерные для устной речи. Особого внимания заслуживают две версии пересказа — “мужская” и “женская” (записанные, соответственно, собирателями мужчиной и женщиной). Версии пересказа различаются на сюжетном уровне: в “мужской” рассказывается об освобождении царевны Лебеди, в “женской” — о мести Гвидона теткам-обидчицам. Таким образом, разные фольклорные сюжеты, объединенные в пушкинском тексте, в пересказе снова разводятся, фигурируя в разных версиях.
|
|---|